Вооружённым Силам своей страны наш земляк — житель хутора Калинин, ветеран Великой Отечественной войны, Владимир Сергеевич Заичко, отдал семь лет.
В армию Владимира Сергеевича призвали в мае 1943 года. В Белой Калитве, куда мальчишки Романовского района (сейчас Волгодонской) добирались пешком, новобранцев погрузили в теплушки. Состав ещё не успел набрать скорость, как его разбомбил немецкий самолёт — это было первое боевое крещение. Юноша мог погибнуть, так и не добравшись до фронта.
На фронт Владимир Сергеевич попал не сразу — сначала в учебный полк под Сталинградом. Разместили новобранцев в палатках, кормили гороховым супом, сваренным с селёдкой. Современному человеку трудно вообразить вкус этого блюда, и, пожалуй, не найти желающих даже попробовать его, а не то, что питаться им изо дня в день.
— Ох, и солёный был! Пить потом хотелось невообразимо, а воду приходилось таскать в бочках из Волги. Её настаивали или заваривали на сосновых иголках, чтобы не допустить кишечных инфекций, — вспоминал Владимир Сергеевич.
Из Сталинграда Заичко и его товарищей перебросили в Пензенскую область, в 70-й зенитно-артиллерийский дивизион, где начали обучать обращению с рацией. Сельскому парню с шестиклассным образованием учение давалось нелегко, но профессию он освоил. После учёбы радисту Заичко пришлось охранять военный аэродром в Житомирской области, на станции Пепельная. Затем Владимир Сергеевич был откомандирован в 188-й артиллерийский полк в г. Житомир, который вскоре был направлен в Западную Украину на 1-й Белорусский фронт.
Владимир Сергеевич с боями прошёл Польшу, участвовал в форсировании реки Одер, в районе города Кюстрин.
— На фронт нас отправили в конце декабря 1943 года. Фашисты отступали в спешном порядке, почти без сопротивления. В Польше серьёзных боевых операций не было — потери несли небольшие. Только займём оборону, окопаемся — приказ сворачиваться. Оккупанты бежали, оставляя захваченную страну, так, что мы еле успевали за ними.
1-й Белорусский фронт 20 дней шёл от Варшавы до Одера по 30 километров в день, преодолевая метель, грязь и 7 полос обороны вермахта. На границе с Германией — рукописный лозунг: «Разобьём фашистов в их логове», но всем было ясно: с ходу реку Одер форсировать не получится. Город Кюстрин располагался в 70 км от Берлина и был ключом от ворот столицы Германии. Гитлер объявил его фестунгом (крепостью) и отдал приказ защищать цитадель до последнего солдата. Тех, кто решится отступить, ожидал расстрел, — рассказывал Владимир Сергеевич.
Кюстрин располагался на острове, между реками Одер и Варте. Весна затопила подходы к нему — и единственными подходами стали дамбы и дороги, расходившиеся веером в сторону Берлина, Франкфурта, Позена и Штеттина.
Немцы перекрыли их линиями обороны, а советское командование могло посылать только пехоту. Ближние перестрелки велись круглосуточно. Разместить крупные силы было невозможно: один наш танк занимал всю ширину дамб. Ситуация ухудшилась усилением гарнизона Кюстрина. В город было введено ещё 10 тысяч солдат вермахта и СС, 200 стволов различной артиллерии. Общая численность немецких войск и фольксштурма в Кюстрине дошла до 16 тысяч.
Крепость Кюстрин имела и для наших войск, и для неприятеля важное стратегическое значение, поскольку, располагаясь в междуречье Одера и Варты — главных водных артерий Восточной Германии, она прикрывала основные переправы через эти реки. К тому же, здесь располагался мощный железнодорожный узел, связывающий семь различных железнодорожных направлений. Через Кюстрин проходила на Берлин важнейшая дорога Восточной Германии — «Рейхштрассе №1». Судьба войны на данном этапе решалась именно в Кюстрине. Артиллерия фашистов мешала снабжению нашего плацдарма. И маршал Жуков приказал разделаться с Кюстрином лобовой атакой — и артиллерия Белорусского фронта стала стирать город с лица Земли.
Кстати, после освобождения от немецко-фашистских захватчиков город Кюстрин был подарен Польше потому что, этот старинный город был славянским ещё, как минимум, 800 лет назад, официальная дата его основания — 1232-й год нашей эры. В Москве по поводу взятия Кюстрина был дан салют второй категории, при этом, в приказе Сталина использовано как немецкое название Кюстрин, так и его тогдашний польский вариант — Кистжинь.
— Мы остановились на низком берегу. На высоком, противоположном — город Кюстрин, с засевшим там неприятелем. Мы у фашистов, как на ладони. И не так просто было замаскировать 122-мм пушку. Солдаты расположились в двухэтажном особняке, а рядом в овощехранилище с картошкой и луком, оборудовали кухню. Немцы постоянно обстреливали особняк, пока не разрушили его.
Смотришь, как снаряды рвутся и думаешь: «Мой — не мой?». Мы два орудия выкатили на прямую наводку, тоже покоя фрицам не давали, — вспоминал радист Заичко.
Батареи радиотелефона садились быстро, и радиотелефонисты становились связистами. Связь была нужна, как воздух: готовилась переправа через Одер. В небе кружили самолёты фашистов, стремясь сорвать намечающуюся операцию. Наши зенитки не давали им прицельно бомбить намеченные цели, но повреждения кабеля случались постоянно. И под бомбёжками связисты находили и исправляли порывы.
— Ночью объявили тревогу — переправа через Одер. И стало по-настоящему страшно. Река большая, мосты взорваны. Не осталось целой ни одной переправы. Потери были, — с горечью признавался ветеран Великой Отечественной войны Заичко.
Под покровом ночи советские войска форсировали реку Одер и заняли г. Кюстрин. А утром фашисты начали бешеный обстрел наших передовых позиций. До Берлина оставалось 70 километров — и немецкие части оказывали ожесточённое сопротивление.
— Аккумулятор в моей рации сел и меня назначили телефонистом. Нас трое было. Девушка постоянно на телефоне, а мы с напарником, Сергеем, туда, где обрыв или куда связь протянуть надо. Как-то утром послал меня командир батареи на наблюдательный пункт. Вдруг взрыв, пламя… и больше я ничего не помню. Очнулся на земле и почувствовал, что голова мёрзнет. Снег шёл мокрый. Пощупал голову — шапки нет. Боль и осознание, что ранен, пришло позже. А вначале хотел встать, шапку поискать и не смог. Пополз. Добрался до телеграфного столба, привалился к нему — и уже не мог пошевелиться. Так меня Сергей и нашёл, притащил на батарею. Потом меня отправили в полевой госпиталь, где врачи вытащили осколок из плеча и «заштопали» сквозное ранение бедра, — вспоминал Владимир Сергеевич.
Из полевого госпиталя Заичко отправили лечиться в Польшу, потом переправили в Оренбург. В госпиталях он провёл 4 месяца, там и встретил Победу. А потом уже дослуживал.
В родной хутор вернулся лишь в 1950 году. Окончил курсы водителей и крутил «баранку», считая, что не особо много успел сделать на войне. Фронтовая награда — медаль «За боевые заслуги» нашла Владимира Сергеевича Заичко лишь в 1958 году. Кроме этого он награждён медалью «За победу над Германией», а также юбилейными медалями, в честь Победы.
В мирное, послевоенное время Владимир Сергеевич почти 40 лет проработал водителем в х. Потапов и за всё это время — ни одной аварии.
Владимир Сергеевич Заичко за многолетний труд на благо страны удостоен звания Ветеран труда.
