Принято считать, что погода хорошая, когда светит солнышко, когда температура такая, что с улицы в дом заходить не хочется. А слякоть, дождь, промозглость мало кому приходится по душе. Мне тоже — это не нравится, но когда я начинаю ругать такую погоду, приходят мысл: “А как бойцы СВО в окопах и блиндажах?”. Но, как рассказал участник специальной военной операции Николай Николаевич Смахтин, для наших бойцов, когда пасмурно и идёт противный, нудный дождь, а если к этим прелестям ещё и туман добавляется — чудесней погоды, не бывает.
— Лучше быть мокрым и замёрзшим, но живым. В такую погоду вражеские дроны не летают и наступает относительная безопасность на линии боевого соприкосновения и в окрестностях. И можно чуть-чуть расслабиться. Дрон — коварная штука. Развивает он скорость, в среднем, до 60 км в час, появиться может столь неожиданно и стремительно, что среагировать и укрыться не всегда и не всем удаётся. Я однажды такие чудеса эквилибристики проявил, что потом сам удивлялся. Думал, что на такое я в мои годы уже не способен. Увидев дрон «дельфинчиком», нырнул в блиндаж. Эта наука закрепляется быстро. Или по звуку слышишь — кассетный снаряд — тогда есть только мгновение, чтобы упасть и неважно куда — в лужу, в грязь, на камни. Только так можно избежать осколочных ранений и сохранить жизнь. Замешкался — и всё: простился с жизнью, — объясняет Николай Николаевич.
В ноябре 2022 года 56-летний монтажник технологических трубопроводов Смахтин уволился с работы и пошёл добровольцем на СВО, заключив контракт с Министерством обороны РФ. Несмотря на свои пацифистские взгляды, он решил, что мир во всём мире нужно защищать с оружием в руках, особенно, когда дело касается своей страны.
— Были небольшие опасения, что меня могут не взять по причине возраста. Возраст, конечно, играет немаловажную роль, но у меня отменное здоровье, а это плюс. С такими мыслями я и пришёл в военкомат. Мотивы, по которым люди решаются на такой шаг, у всех разные. В моём случае сыграло роль, наверное, детство. От бабушек слышал немало рассказов о Великой Отечественной войне, о родственниках, которые воевали на передовой. Один дед у меня пропал без вести, другой вернулся инвалидом, воевал на Украине, под Полтавой, — рассказывает Николай Николаевич.
Опасения оказались напрасными: контракт был подписан — и Николай Николаевич оправился в Казачьи лагеря.
— Две недели гоняли нас, как молодых. Не скрою: было тяжеловато. Выдерживали не все. О том, что на СВО может пойти кто угодно, без каких-либо ограничений — байки. У нас из десяти человек отсеялись шестеро. Оставшихся направили в город Горский Луганской республики, где делали из нас бойцов ещё неделю несмотря на то, что все мы отслужили срочную. Затем наш БАРС 18 (боевой армейский резерв страны) был направлен на усиление подразделений Вагнер и Донецкие призраки, непосредственно на линию боестолкновения. Встретили нас вагнеровцы, хорошие ребята со своеобразным чувством юмора. Сходу показали блиндаж и рассказали, что недавно тут погибли двое ребят. Это не было методом устрашения. Скорее демонстрацией того куда мы попали и, что гибель — дело нехитрое, чтобы мы не питали иллюзий и чаще включали разум, оставив браваду. Впрочем, у нас её и не было, — рассказывает Николай Николаевич.
На СВО никто не обращается друг к другу по имени-отчеству, а порой и фамилия не всем известна — пользуются позывными. Позывной, нашего земляка сложился из первых букв — СНН. Поначалу он у всех ассоциировался с вражеской радиостанцией, что вызывало шутки и удивление.
Задачу бойцам дали ответственную и опасную. Оборонять рубежи, занятые нашими бойцами, отбивать штурмы неприятеля. В 2022 году их было немало.
— Две недели на позициях, отбивали накаты неприятеля, жили в блиндажах. Уставали так, что с ног валились. А тут ещё мыши — полчища. Неубранные поля позволили им расплодиться в огромном количестве. Ляжешь, а они по всему телу топчутся. И даже этот факт не мешал уснуть. Хуже то, что они лишали нас продуктов: грызли всё что было доступно. В разрушенном доме нашёл что-то вроде глиняной кастрюли с крышкой, и мы с напарником начали все продукты в неё складывать.
Вместе с нами несла службу собака по имени Найда. Собака — в расположении это благо: она всегда лаем предупредит, если приближается человек. Передвижение после 8 часов вечера замирало. И однажды после «звонка» Найды мы задержали группу из подозрительных лиц. Обезоружили, охраняем, чтобы потом передать в компетентные органы. Пусть разбираются там, кто это такие и откуда. А тут обстрел, мины рвутся с интервалом в 6 секунд: едва успели укрыться в окопе, в котором нас всех и присыпало землёй, напугав нашу охранницу Найду, у которой, кстати, было 4 щеночка.
Через две недели отходили на отдых, который длился два дня. На отдых размещались в 18 км от линии. Местное население (на мой взгляд) к нам в своём большинстве относилось лояльно. Люди хорошие, и живётся им несладко — без электричества, других благ цивилизации. Баба Зина, у которой мы останавливались, нам пирожки пекла. Продуктов было в достатке, а пирожки — это же напоминание о мирной жизни. Но были и другие, активно работающие на противоборствующую сторону. Был случай в Горском: в школу (красивая была школа, похожая на нашу, романовскую) привели группу солдат, которые тут же покинули здание через подвал. А через пару минут — прилёт Хаймарсов оставил от школы руины, вернее будет сказать — не оставил ничего. Это была явная наводка. Впоследствии задержали 8 человек передающих данные ВСУ.
Ненависти к украинцам как к народу у меня нет, скорее чувство обиды за них и разочарования — развели их «как индейцев на бусы». До них не доходит, что дядям за рубежом безразлична гибель и украинцев, и русских. Как говорил Карл Маркс: «Обеспечьте капиталисту 300% прибыли — и для него нет такого преступления, на которое он не рискнул бы пойти, хотя бы под страхом виселицы.» А сейчас украинцы книг исторических не читают и уверены, что их братья не славянские народы, а преследующие свою выгоду заморские доброхоты. Жаль, гибнет генофонд славянских народов. Во время боевых действий главное — не ожесточиться, не расчеловечиться, видя сёла, где не осталось ни одного целого дома, видя гибель товарищей. Известие о том, что убит мой напарник, друг, с которым, можно сказать, мы из одного котелка ели, застало меня в общественном транспорте. И я встал и предложил сквозь эмоции и слёзы почтить его память, — с горечью говорит Николай Николаевич.
Опасностями для жизни на СВО, можно сказать, пронизан воздух, но немало их таит и земля, напичканная лепестковыми минами.
— БТР вагнеровцев пошёл на штурм — и напоролся на связку таких мин. Взрыв, огонь и вопрос у нас с напарником: “Остался ли кто в живых?”. Наплевав на опасность, поползли — слышим стонут — значит, кто-то уцелел. В живых осталось двое. Один сильно обожжён. Чем помочь?! Его обезболивающий препарат сгорел — и я вколол ему свой, хотя не имел права этого делать. Препарат выдаётся каждому под роспись — и использовать его нужно только для себя. Ох, потом и написался я объяснительных на всю оставшуюся жизнь, доказывая, что не наркоман и препарат использован в экстремальной безвыходной ситуации. Хорошо — поверили, а иначе вылетел бы с ярлыком «пятисотый» — человек с недостойным поведением.
При обнаружении лепестковых мин, мы их расстреливали с безопасного расстояния: они взрывались и никому не приносили вреда. Но «выкорчевать» их все — проблематично, поэтому ходили строго по проложенным тропинкам. Шаг в сторону мог оказаться последним.
3 февраля 2023 года я пошёл за боекомплектом к пулемёту и, вроде, шёл по тропинке — и, всё же, наступил на «лепесток». Взрыв подбросил меня в воздух. Результат — сильно пострадала нога. Ребята вытащили, несли на носилках с километр, потом сдали эвакуационной команде. Потом был госпиталь. Больше всего я боялся, что ампутируют всю ногу — умолял врачей сохранить конечность. Операцию мне делали без общего наркоза — и я был в сознании: просто боли не чувствовал. Врач — молодец: и своё дело делал, и за моим состоянием следил. Спрашивал, как давно я мылся — и я честно отвечал: “Две недели назад”. Отвечаю — значит, сознание не потерял. Вот так за разговорами ампутировали почти всю ступню, но ногу сохранили: перелом, к счастью, был закрытый, без смещения и других неприятностей. И на этом моё участие в СВО закончилось, — говорит Николай Николаевич.
После лечения в госпиталях (г. Серпухов и Санкт-Петербург) младший сержант Николай Николаевич Смахтин вернулся домой, в Волгодонск, но (по его признанию) жить в городе ему стало некомфортно: ближе к природе — спокойнее. И семья перебралась в станицу Романовская.
У Николая Николаевича и Инны Владимировны два сына и дочка, и уже две внучки и два внука — жизнь продолжается.
Он не стал бы сам говорить о своей награде, если бы его не спросили. Николай Николаевич Смахтин удостоен медали «За отвагу». Настоящих героев всегда отличает скромность.
Н. Парфенова
