Ещё ни разу не встречала человека, особенно среди сильного пола, который бы в разговоре так просто и откровенно рассказывал о своём страхе, как житель Волгодонского района, Павел Беловицкий, недавно вернувшийся из зоны проведения специальной военной операции. А это, согласитесь, тоже мужество. Обычно свой страх мужчины, независимо от возраста, маскируют — кто нарочитой бравадой, кто, уклоняясь от прямо поставленного вопроса. Осуждать их за это нельзя, ведь мы, гражданские, неиспытавшие страха смерти, вряд ли проникнемся пониманием этой инстинктивной, самой сильной и древнейшей эмоции человека. Первой эмоцией, согласно Библии, которую испытал человек после грехопадения, был именно страх: «Я убоялся тебя, Господи. Ибо мы наги», — сказал Адам Богу. И с тех пор это чувство записано у всего человечества, что называется, на матрице и дремлет, пока не возникает угроза существованию.
— Не боится только дурак. А нам всем было страшно, — признаётся 23-летний Павел.
Мобилизовали на СВО Павла в числе других мужчин 27 сентября 2022 года. Он признался, что каким-то особым патриотом, рвущимся в зону боевых действий, не был.
— Раздался телефонный звонок, я поднял трубку и узнал о своей мобилизации. Значит — это судьба, мой жребий — и отправился воевать, — говорит Павел.
Отправляясь в зону проведения СВО, Павел оставил родителей, братьев и сестёр, беременную жену, фрезеровочный станок на заводе «Атоммаш», учёбу в МИФИ — факультет машиностроения, 3 курс, и себя прежнего, ненюхавшего пороха.
— Провожая меня, каждый из родных подарил сувенир. Жена — брелок, отец — нож, не оружие, им только собственный палец порезать можно по неосторожности, мама — маленькие, сложенные книжечкой иконки, с молитвой на обратной стороне. Даже не представлял, насколько мне станут дороги эти, на первый взгляд, ничего не значащие вещички, с которыми там я никогда не расставался. И сейчас не расстаюсь: они стали для меня, как бы талисманами, оберегами — назовите, как хотите, — рассказывает Павел.
Служить наш земляк попал в мотострелковые войска, военным водителем. Кстати, «срочную» Павел служил тоже в мотострелках. Донецк, Марьинка, Луганск — первая линия обороны, опять Марьинка.
— Большую часть времени я был в районном центре Марьинка. И тогда там было очень опасно, а сейчас ещё больше. Постоянно слежу за событиями, происходящими в зоне СВО.
Жили мы в прифронтовом посёлке, километра два от передовой, в домах, оставленных жителями. Разумеется, пользовались всеми оставленными вещами. Думаю, они не обидятся на нас. Это, конечно, лучше, чем в окопе, как было полтора месяца под Луганском. Неправильно окопчик выкопал, лёг спать — ночью пошёл дождь, утром проснулся в луже, в мокром спальнике. Эта неприятность быстрее любого командира учила всем военным премудростям, — говорит Павел.
Марьинка — населённый пункт по величине не больше ст. Романовская. Если на тот момент Марьинку всё гражданское население уже покинуло, то в посёлке, где мы жили, ещё оставались жители. Покинуть свои дома, в основном, отказались пожилые люди. Их дети воевали. Практически всё население было радо расквартированным в их селе российским войскам. Помогали, чем могли.
— Женщины иногда брали постирать вещи солдат, не рассчитывая на вознаграждение. Но мы старались отблагодарить их: продуктами, стиральным порошком, ещё чем-то нужным в хозяйстве. Мы бы и сами справились со стиркой — работа не хитрая, но то времени нет, то воды. Вода и электричество у нас были в большом дефиците. Купаться и стираться ездили в Донецк: или в баню, или в бассейн и не так часто, как хотелось бы.
Еду готовили на газовых баллончиках, привезённых с «гуманитаркой» или купленных в магазине. Занимался этим тот, кто был свободен. Он же наводил порядок в доме. Хотя, какой порядок, когда в одной небольшой комнате живут 20 мужиков, устроив постели на полу!? Здесь же хранились и все остальные вещи.
Печь зимой топили углём. Ещё ездили в лес, пилили деревья, раскалывали их на поленья — и проблема решена. Нам было в этом плане проще — наличие техники выручало, — рассказывает Павел о быте на СВО.
За год службы отпуск Павлу предоставили всего один раз, по очень уважительной причине. 17 апреля в семье военно-служащего родился сын. Но, как говорится, если гора не идёт к Магомету… В гости к воину приезжали и родители, и сестра, и даже жена, несмотря на беременность.
Задачей Павла на СВО была доставка грузов другим группам и на передовую, а также перевозка людей по дорогам, некогда покрытым асфальтом, а с началом СВО — разбитым до такой степени, что кроме «уазика», танка и бронетранспортёра никакая техника не пройдёт. Когда едешь по такой дороге — пыль столбом и до небес. А это прекрасный ориентир, чем и пользовались ВСУ.
— За время поездки всем богам успеешь помолиться. То сзади машины ухнет «подарочек», то спереди, то сбоку. Ох, Бог отвёл, если бы чуть помедленнее двигался — накрыло, или чуть больше была скорость — опять под раздачу попал, — рассказывает Павел.
Кстати, сильно набожным Павел никогда не был. Отношения с религией, примерно, такие, как и у многих других — верю, что Бог есть, но храм не посещаю и крестом себя осеняю нечасто.
— Рабочий день частенько заканчивался в два часа ночи. А уже в четыре могли разбудить: «Вставай, для тебя есть работа». Встаёшь, снимаешь маскировку с машины — и вперёд. (Вначале работал на УАЗе, потом доверили БТР). Не скажешь же: «Я не поеду, боюсь». Выбора у нас другого не было. Кто-то должен выполнять эту работу.
По-настоящему стало страшно, когда от снайперской пули погиб друг — земляк из Цимлянска. Его смерть потрясла. Это была не первая смерть, но гибли ребята из других групп. Когда полгода рядом с человеком, каждый день — и вдруг его не стало, очень переживаешь, очень тяжело на сердце. И этот страх пришлось преодолеть, — говорит Павел.
Нам всем жаль участников СВО. И погибших, и получивших ранения, и оставшихся инвалидами. Но пожалели, посочувствовали родным и занялись своими обычными, привычными, мирными делами. Подчас забывая о том, что идёт СВО, о том, что её участникам нужна наша помощь, поддержка, забота.
— Я вернулся месяц назад. Первые дни было странно и немного даже обидно. Там ребята воюют, а здесь люди живут, как будто ничего не случилось. И подробной информации недостаточно, чтоб прочувствовали, прониклись. А с другой стороны подробности, способствующие панике, тоже никому не нужны. Хочу сказать: всё, что там происходит, нужно там и заканчивать, — подчеркивает, — Павел.
События СВО снятся Павлу почти каждую ночь.
— Засыпаю — и я снова на войне. А утром, осознаю своё возвращение — уходит напряжение, которое никогда не отпускало во время участия в СВО. Взгляды на жизнь стали другими, отличающимися от прежних. Больше начинаешь ценить жизнь с её мирными радостями, вроде бы незначительными и такими обычными, привычными, на которые внимание не обращаешь, пока не лишишься. Родные и близкие люди живы, вода в достатке, есть, что покушать, имеется электричество, а мусор собирают и вывозят коммунальные службы. И проблемы мирной жизни не кажутся такими глобальными. Это же проблемы мирного характера и для их решения не требуется рисковать жизнью. Думаю, у всех участников СВО трудности взаимопонимания с окружающими людьми ещё впереди. Что для других людей катастрофа, для вернувшегося с Донбасса — ничего особенного.
Однозначно, всем вернувшимся с СВО требуется реабилитация, как в плане физического, так и душевного здоровья, чтобы отодвинуть пережитое, не воспринимать всё, что случилось, так остро. Мы вернулись, но часть нашей души всё ещё там, поэтому, наверное, и снятся военные сны, — размышляет Павел.
Госдума поддержала инициативу по созданию центров психологической реабилитации и социальной адаптации участников СВО. И такие центры уже начали свою деятельность. К сожалению, их недостаточно. И выход из этой ситуации только один — мы все должны постараться понять их взгляды на жизнь, мотивы поступков, высказываний, поддержать и помочь. Это может сделать не только специалист реабилитационного центра, но и каждый из нас.
Н. Парфенова
