Не позволяй душе лениться

Не позволяй душе лениться

Считается, что с возрастом в душе иссякает романтика, уступая место взрослому прагматизму. Как правило, это подтверждает жизнь, но существуют и исключения из правил. И жительница хутора Рябичев Надежда Николаевна Лунегова тому подтверждение.

В семидесятые годы в хуторе трудно было встретить более романтичную натуру, чем Надежда Лунегова (в девичестве Журавлёва). Когда её ровесницы грезили новыми платьями и красивыми туфлями, она мечтала купить с первой зарплаты томик Тургенева. Книги в то время было приобрести ещё труднее, чем вещи. А новое платье девушка могла смастерить из старого, «поколдовав» пару вечеров за швейной машинкой, сделав изнаночную сторону лицевой и, добавив в фасон несколько новых деталей.

Романтичный настрой не покинул Надежду Николаевну и тогда, когда она была уже замужем, имела двухлетнюю дочку Юлю, а вторую носила под сердцем. Вместе с мужем, Александром Аркадьевичем, они решили осваивать Дальний Восток и отправились в Хабаровский край в посёлок Уктур, где было начато строительство леспромхоза. Бытовые проблемы и суровый климат за-ставляли многих покидать этот край, поэтому рабочих рук не хватало — и Лунеговым в Уктуре были рады. Александр Аркадьевич начал работать электриком, Надежда Николаевна воспитывала дочек — старшую Юлю и, родившуюся в Уктуре, Алю.

— Я всегда была девочкой, витающей в облаках. В детстве мечтала стать геологом и даже после 8 класса уехала к тёте в Душанбе, чтобы после окончания школы поступить в местный университет на соответствующий факультет. Но не сложилось. Так что, в Уктур я ехала, как поётся в песне: «За туманом и за запахом тайги», представляя успешное преодоление трудностей. Действительность оказалась немного не такой, как я себе представляла. Посёлок показался мне неприглядным и «голым» потому, что в нём были вырублены все деревья. Половина населения состояла из «бичей», склонных к грубости, скандалам и пьянству. Людей с чистыми помыслами и светлой душой было немного.

Начало своей жизни на Дальнем Востоке я запомнила своим отравлением «волчьей» ягодой. «Волчья» ягода или «волчеягодник смертельный» — кустарник с яркими, сочными плодами, которые сами просятся в рот, является сильно ядовитым растением. Употребление может привести к летальному исходу. Ничего подобного я не знала, а фрукты, ягоды очень любила, поэтому и наелась, не предполагая, чем это может закончиться. От проблем со здоровьем, а, возможно, и от смерти меня спасло своевременное вмешательство подруги — Галины Михайловны Руденко, которая приехала в Уткур из х. Рябичев раньше нас и была осведомлена о коварных свойствах этой ягоды, — рассказывает Н.Н. Лунегова.

Дальний Восток в семидесятые годы гремел лозунгами «Хабаровский комсомолец — на БАМ», «Даёшь Сулук!». На строительство посёлка и одноимённой железнодорожной станции набирали лучших комсомольцев, отличающихся высоким профессионализмом и моральными качествами. Первостроители — отряд «Хабаровский комсомолец» решили построить образцовую железнодорожную станцию и лучший посёлок на БАМе. И им это удалось, чему способствовала в немалой степени и удивительная красота природы. Улицы посёлка раскинулись на широких террасах по склону сопки. Рядом протекала река Сулук, берущая своё начало из высокогорного реликтового озера Большой Сулук, образовавшегося в результате тектонического разлома земли. Вот в такое — овеянное легендами место, переехала комсомольская семья Лунеговых в 1979 году. Супруги были комсомольцами не только по имеющемуся билету — они верили в светлые идеалы строителей коммунизма.

— Местом, где нам предстояло жить, я была просто очарована. По посёлку росли величественные берёзы. У меня, выросшей в степи, их мощь и красота вызывали восторг. Между берёзами мы прозаически натягивали верёвки для сушки белья. Выйдя развесить бельё, можно было вернуться с грибами, которые, буквально, росли под ногами. Но на три-пять грибов, внимания мало кто обращал. Если собирать, то большими корзинами.

Однажды любовь к тихой охоте сыграла со мной и моей коллегой по работе злую шутку. Обеденный перерыв в почтовом отделении, где я работала, длился 2 часа, так как трудились мы с 8 утра и до 7 часов вечера. В обед мы выскочили на часочек в тайгу за грибами и, переходя от дерева к дереву, заблудились. Могли бы и сгинуть, если бы не услышали проходящий по железной дороге поезд и не пошли на его звук.

Но, вообще, тайги и её обитателей мы не боялись. Однажды мы с подругой собирали в лесу бруснику — и вдруг видим свежие коровьи «лепёшки». Посмотрели друг на друга с недоумением, пытаясь понять, откуда здесь корова — в посёлке животных никто не держал. Оборачиваемся на треск сухого валежника и видим, как от нас медведь улепётывает, только пятки сверкают. Летом этот зверь сытый и на человека нападать ради забавы не будет. Но не это знание добавило нам храбрости — просто мы даже не успели испугаться.

Что по-настоящему страшно в тайге, которая, можно сказать, подступала к посёлку, так это пожары. С наступлением холодов многие дополнительно использовали самодельные обогреватели, служившие причиной возгораний. Деревянные постройки занимались быстро, огонь перекидывался на другие дома и деревья — начинался верховой пожар. Треск горящих деревьев, ревущее пламя — рассказать словами об этом жутком явлении трудно. В случае пожара люди бросали все дела и бежали на его ликвидацию.

Зима в те края приходила рано, и морозы достигали 50 градусов, но переносились легко из-за отсутствия ветров. Но это на улице, в движении и в подходящей погодным условиям одежде. Если было холодно в доме — это беда. Как-то зимой мой Александр Аркадьевич уехал на сессию депутатов краевого совета: он уже был коммунистом, а я с детьми осталась одна. Всю ночь безуспешно пыталась растопить котёл. В комнатах стремительно холодало, согревались, завернувшись в пуховые перины, которые нам прислали с родины. Лишь к утру мне удалось растопить котёл и вздохнуть с облегчением. До сих пор удивляюсь, почему я этого не могла сделать сразу, ведь я не городской житель, увидевший печку впервые.

Жить было можно, к тому же мы осознавали, что делаем нужное для страны дело. На 400 жителей посёлка было всего два пенсионера, поэтому скучать не приходилось. В клубе демонстрировали кинофильмы, устраивали литературно-музыкальные вечера, в которых я принимала активное участие, так как всегда живо интересовалась поэзией и прозой, — говорит Н.Н. Лунегова.

Надежда Николаевна трудилась заместителем начальника почтового отделения. Почта играла важную роль в инфраструктуре любого населённого пункта на просторах Байкало-Амурской магистрали. Письма зачастую были единственной связующей нитью с близкими людьми, оставшимися на «материке». Письма с нетерпением ожидали, радовались их получению. Надежда Николаевна призналась, что однажды даже пошла на должностное нарушение — открыла отделение поздно вечером, чтобы вручить долго-жданное письмо адресату, неуспевшему получить его в урочный час.

Поначалу почтальонов в посёлке Сулук не было — и за корреспонденцией жители приходили сами. Нередко Надежде Николаевне приходилось задерживаться на работе допоздна, ведь кроме обработки почтовых отправлений — множества писем и посылок, нужно было ещё и отчёты делать. Получение почтовых отправлений — это отдельная «песня». В непогоду их сбрасывали с самолёта на посадочную полосу — и почтовые работники самостоятельно доставляли их в отделение. Надежда Николаевна вспоминает, как вдвоём с коллегой и тащили, и катили кинобанки с плёнкой фильмов. А они, надо сказать, весят немало.

Были и другие трудности, которые современным людям покажутся непреодолимыми. Но на трудности жаловаться было не принято, да и не воспринимались подобные инциденты, как что-то трудное, из ряда вон выходящее. Человек привыкает ко всему, суровые погодные условия и рабочие будни за трагедию вообще не считает, если в семье мир и лад.

Надежда Николаевна, мечтающая о семье, где понимающий муж и много детей могла сказать о себе: «Я счастливая». Действительно, им бы жить и радоваться, но неизлечимая болезнь подточила здоровье главы семьи. Умер строитель БАМа — Александр Аркадьевич Лунегов в 1980 году и Надежда Николаевна осталась 26-летней вдовой с двумя дочками на руках. Но недаром говорят — время лечит. Может, и не лечит, а притупляет боль утраты, позволяя думать о будущем. Спустя 2 года встретив монтажника Василия Николаевича Судакова, человека работящего, про таких говорят «золотые руки», Надежда Николаевна согласилась стать его женой, родила сына Николая. Новая семья переехала в г. Советская Гавань, где температура зимой не опускалась ниже 25 градусов, но шквальные ветра не позволяли чувствовать себя комфортно. К тому же они были причиной обрыва проводов — и город нередко страдал от отсутствия электричества.

В 1990 году семья покинула Дальний Восток: расставаться с местами, к которым прикипела душа, было непросто. Вернулись в х. Рябичев, где родился младший сын — Данил. Прожили супруги 41 год в любви друг к другу и детям, которых Василий Николаевич всех считал своими. Надежда Николаевна работала секретарём, а затем лаборантом в кабинете физики Рябичёвской школы. Сейчас она на заслуженном отдыхе, бабушка шестерых внуков. Некогда большое хозяйство, где были козы, корова, свиньи, птица сократилось до кур и уток, трёх котов и двух собак. «Когда физических сил остаётся не так много, не позволяй душе лениться», — под таким девизом живёт Н.Н. Лунегова.

А для души Надежда Николаевна занимается цветоводством — на подоконниках множество ухоженных, сверкающих сочной зеленью, цветов. Начиная с ранней весны и до поздней осени палисадник благоухает и радует глаз разнообразными красками крокусов, нарциссов, тюльпанов, роз, хризантем и т.д. По необходимости и под настроение Надежда Николаевна шьёт и вяжет. Ещё пищу для души дают: чтение книг, сочинение стихов, и вера в Бога, к которой она пришла 30 лет назад. Стихи Надежда Николаевна пишет всю жизнь. Но самым плодотворным в поэтическом плане был период жизни на Дальнем Востоке. Газета «Советская звезда» (г. Советская Гавань) неоднократно печатала их на своих страницах.

— С годами хорошо известные и когда-то прочитанные литературные произведения открываются по-новому, как грани бриллианта при разном освещении играют по-новому. Недавно перечитала «Анну Каренину» Толстого, поражаясь глубине мысли русского гения. Мой приход к вере естественен, ведь моя родная семья — глубоко верующие люди. Дед попал в лагеря за то, что не отрёкся от Бога в тридцатых, а с началом Великой Отечественной войны его освободили и отправили в штрафбат. С фронта он не вернулся. За веру в Бога дядя подвергся мучительной казни. В лагере его переехали машиной и раз и другой, пока не умер. Верующие родители в советское время не афишировали свои убеждения и взгляды. А я выросла комсомолкой-идеалисткой, считающей себя недостойной стать членом партии. Когда-то я читала труды Ленина, других классиков марксизма-ленинизма, стараясь найти истину. И поняла, что коммунисты использовали заповеди Иисуса Христа — не убий, не укради, возлюби ближнего своего и другие. Эти заповеди, эти ценности должны быть незыблемыми во все времена, для всех людей, независимо от вероисповедания. И все мы должны молиться за мир, за счастливую жизнь наших детей и внуков, — считает Н.Н. Лунегова.

Н. Парфенова

Посвящение БАМу

Ну, что ты теперь мне скажешь

На развилине двух дорог

Не прикажешь и не накажешь

Да, и кто б тебе тут помог.

Самому решать и решаться,

Как устроить своё житье.

То ли вместе со мной остаться,

То ли имя забыть моё.

Ни в какую цивилизацию

За тобою не побегу,

Отвергаю твою агитацию,

Без тайги я уже не смогу.

Бурелом, трава по колено,

Я бреду, задыхаясь от запаха,

Остаюсь я здесь непременно

Твоего мне не надо Запада.

Нипочём не морозы, не вьюги,

И не нудные комары.

Здесь друзья мои, здесь подруги,

Годы лучшие здесь мои.

Просто здорово, невероятно

Посреди непролазной тайги,

Полетят поезда там, где трудно,

Даже было порой пройти.

Н. Лунегова (восьмидесятые годы)

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.

Перейти к содержимому