В преддверии славного праздника корреспонденты газеты «Романовский вестник» встретились с десантником Фёдором Ивановичем Сухонос. Так как бывших десантников не бывает, мы и не применяем слово бывший, хотя сержант Сухонос и начинал свою службу тогда, когда эти войска только начинали становиться элитными.
В обществе давно сложился стереотип образа десантника — уверенность, тельняшка на широкой груди, взгляд свысока по причине гордости, основанной на принадлежности к элитным войскам, и соответствующего роста. Есть и ещё одна черта у любого десантника — готовность последовать туда, куда другие войска не посылают. Недаром же появился у десантников лозунг: «Никто кроме нас».
Скромный житель х. Потапов Фёдор Иванович Сухонос мало соответствует этим параметрам, кроме последнего пункта. Федор Иванович, несмотря на возраст и уже не богатырское здоровье, уверенно, спокойно, как о чём-то само собой разумеющимся, говорит, что если будет команда, готов встать в строй для защиты Родины. Такое чувство ответственности за свою страну у него появилось после службы в десантно-разведывательной части, дислоцировавшейся в Германии (некогда дружественной нашему государству ГДР) в шестидесятых.
Повестку из военкомата Фёдор Иванович получил в 1967 году. Вначале новобранцев отправили на пересыльный пункт в г. Геленджик, куда впоследствии явился представитель от десантно-разведывательной части, но в пехотной форме, и отобрал для дальнейшего прохождения службы тридцать человек. По каким параметрам велся отбор для солдат так и осталось тайной. До службы в армии паренёк их х. Патапов не только такой специфической вещи как парашют, но и самолёт вблизи не видел. Другое дело — лошади. Фёдор Иванович табун в ночном пас уже лет с тринадцати. Как он вспоминает, отец был очень строг и лениться не позволял. Но своё детство Фёдор Иванович не называет трудным. А любовь к животным, привитую в детстве, он сохранил на всю жизнь. Став взрослым и окончив сельскохозяйственный техникум, более 30 лет трудился в совхозе зоотехником. Фёдор Иванович признался, что не может оставаться спокойным при виде лошадей до сих пор.
Удостоившихся чести служить в десанте, привезли в Германию, в часть, местом дислокации которой был лес, а до ближайшего населённого пункта не менее 6 километров. Да и какой это населённый пункт — три дома! Приступив к службе, молодые люди поняли, что десантниками, а ещё и разведчиками, не рождаются, а становятся. Их учили всему, что может потребоваться от десантника в реальной боевой обстановке — иностранному языку, подрывному делу, ориентированию на местности, стрельбе из различного вида оружия и т.д. Учили так, чтобы эти знания остались с ними навсегда. И это были не только теоретические занятия. Группу из пяти человек забрасывали в заданный квадрат, обеспечив сухими пайками и полным боекомплектом на 2-4 дня, с целью обнаружить замаскированную ракету условного противника, затем информацию об этом передать командованию или уничтожить самостоятельно. Десантников учили воевать и выживать в обстановке, приближенной к боевой. Четыре дня автономной жизни в лесу, в любую погоду — та ещё «увеселительная» прогулка, которую не каждый выдержит.
— Хочу рассказать о сухпайках и опровергнуть мнение многих о том, что каши быстрого приготовления — это китайское изобретение и ничего подобного в Советском Союзе не было. Для гражданских не было, им это и не нужно, когда есть возможность питаться по- другому. В наши же сухпайки входили пакеты, которые, залив кипятком, получали кашу. Когда мне дали отпуск за хорошую службу, в основном, по результатам в стрельбе, я захватил один паёк домой и угостил отца. Он сказал, что этим насытиться невозможно. А для десантника эта герметично запакованная коробочка рассчитана на сутки. Все было рассчитано до грамма: и вес, и калории. В пайки даже шоколад входил. А лишний вес для десантника на задании только обуза. Воду использовали из речек, ручьёв, озёр и даже луж, обеззаразив её специальными таблетками.
Элитными войсками мы себя чувствовали в столовой, где питались вместе с ракетчиками. Вначале кормили их, допустим, гречневой кашей, потом десантников — той же кашей, предварительно добавив туда мясо или тушёнку. И это не ущемление бойцов других родов войск, просто нагрузки у них и у нас были несопоставимы, — рассказывает Фёдор Иванович.
— А мясо доставалось «дедам»? Или дедовщины в то время не было?
— Как не было! Куда же без неё! Но была она беззлобная и не воспринималась как трагедия. Вот идёт рота в наряд на кухню. Молодые моют посуду, «деды» на раздаче пищи стоят. Тарелки, где количество мяса одинаково, вначале ставились на столы «дедов», потом молодых. Так ведь и в семьях было — хозяйка вначале тарелку с едой подаёт главе семьи, а потом всем остальным. Кто с детства приучен к труду, дисциплине, уважению к старшим, армия не в тягость. Я принял армию душой, особо и по дому не скучал. Остальные тоже не ныли: «Хочу домой, тоскую». Как-то это не по-мужски.
— Как относились командиры к рядовому составу?
— Правильный вопрос задали, потому что отношение офицеров к рядовым тоже заслуживает внимания и у нас оно немного отличалось от общепринятого в армии. Командиры готовили из нас настоящих бойцов, и им было не так важно наше умение красиво маршировать на плацу и неукоснительное соблюдение армейского устава. Рядовой при встрече с офицером отдавал ему честь, при не застёгнутой по уставу на все пуговицы гимнастёрке. А парашюты могли укладывать вообще в нижнем бельё, и никого это не волновало. «Влететь» могло, причём, сильно, за небрежность или ошибки в укладке парашюта.
О демократическом отношении офицеров говорит такой запомнившийся мне случай. Подняли нас ночью по тревоге, мы, 90 человек, бросились бегом в оружейную комнату. А попасть в неё можно только минуя тесный коридорчик, в полной темноте. Правило не включать свет мы нарушили — толпимся при свете, который вдруг погас. И раздался голос: «Ну, какая раззява свет выключила!?» Свет зажигается вновь, и мы видим начальника разведки части. Немая сцена, но наказания не последовало. И это не значит, что офицеры поощряли разгильдяйство и нарушение приказов. Они просто не придирались по мелочам. У них были другие задачи — воспитать защитников Родины. Даже про особистов, которых в части было предостаточно, вспоминаю без неприязни. Однажды встречаю офицера особого отдела, а он говорит мне: «Поздравляю. Твой отец машину купил — «Москвич». Где х. Потапов, а где Германия! А ему и это известно. Даром свой хлеб особисты не ели.
Зарядка проходила тоже своеобразно — 3 километра бегом вокруг части и все физупражнения. Лучше, чем бег для развития мышц и выносливости ещё ничего не придумали. А это то, что десантнику нужно.
— Но главное всё же — прыжки с парашютом?
— С этим делом у нас всё было в полном порядке. Мы прыгали намного больше, чем современные десантники. Нормой считалось 9 прыжков в год, и мы её выполняли. С весны выезжали в летние лагеря, за 200 километров от части, для этой цели. Если учесть срок службы — 3 года, получается 27 прыжков. У меня меньше — 21, потому что армия уже переходила на 2-х годичный срок службы. На «дембель» я ушёл раньше на 3 месяца. Такой формой, как сейчас, десантники того времени похвастаться не могли. Нашу форму от пехотной отличало только наличие десантного знака.
Первый свой прыжок я не запомнил, как-то всё произошло быстро и страшно. Красота открылась потом. С самолёта АН-8 прыгали по 40 человек сразу, с высоты 800 и 1200 метров. И уже выпускающему не было нужды команды на прыжок дополнять толчком в спину. Небо, расцвеченное куполами парашютов, мне снилось ещё долго после того как я стал гражданским человеком. Служба в армии, для любого мужчины — это самое запоминающееся и яркое событие юности, — считает сержант Сухонос.
Н. Парфенова
